Журнал «Литературная учеба», № 2, 1991 год., с. 141-146.
Послесловие к публикации в журнале статьи В. Ф. Эрна «Идея катастрофического прогресса»

Е. ВЬЮННИК

ВЛАДИМИР ФРАНЦЕВИЧ ЭРН

     Родоначальник русской философской мысли Г. С. Сковорода — «русский Сократ», как его называли в прошлом веке, просил написать на своей могиле: «Мир ловил меня — и не поймал».
     В этих словах — извечная антиномия Истины и существования. Каким образом можно постичь истину их сопряжения? Как в своем существовании, в опыте Я, удержать свет истинного познания? Пожалуй, труднее всего это сделать философам, так как предметом их теоретического анализа, размышления является то, что по природе своей сугубо «практично»: ведь истина как смысл бытия раскрывается только в личном свидетельстве. Владимир Францевич Эрн — один из немногих философов, кому было дано постичь таинство преображения, о ком можно сказать «мир ловил его — и не поймал». О нем писали: «Большой и светлый ум; сильная, не дробящаяся воля; исключительное трудолюбие и трудоспособность; большие, во многом исключительно большие знания; несомненное дарование писателя: дар убедительной и мыслительно-ясной речи; заражающая других убежденность... Сколько данных, чтобы быть “пойманным” и удержанным миром в его цепких и благосклонных руках. И ничто из этого не дало ему ни тени успеха, известности, материальной обеспеченности, славы, влияния, — только от того, что не хотел быть “пойманным”» ^*1*.

^*1* Машиноп. сб. Памяти Эрна, с. 18.

     Что же определяло чистоту и стойкость жизненной позиции В. Эрна? В чем заключался пафос его философствования?
     23 марта 1911 года на заседании Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева 28-летний В. Эрн читает реферат о жизни и личности Г. С. Сковороды. Образ философа-скитальца, взыскующего Града небесного, близок ему. Именно в этом взыскании вечного Вл. Эрн видит пафос русской философской мысли, ту живую традицию, преемником которой считает себя.
     Родился Владимир Францевич 5/17 августа 1882 года в Тифлисе, в семье Франца Карловича Эрна, управляющего аптекой военного округа. Отец философа — шведско-немецкого происхождения. Ольга Павловна Райская, мать Владимира Францевича, — наполовину полька, наполовину русская. В семье Эрнов было четверо детей, которые воспитывались в православной вере. Русская няня научила Володю первым церковным молитвам. Глубокая вера, обретенная в детстве, становится живым источником его миросозерцания.
     В девять лет он поступает во 2-ю Тифлисскую гимназию, где учится в одном классе с П. Флоренским и А. Ельчаниновым. С юных лет между ними завязывается дружба, которую они пронесут через всю жизнь. Вспоминая об этом, П. А. Флоренский пишет: «...вместе увлекались мы многим, самым дорогим для нас, вместе воспламенялись теми мечтами, из которых потом выкристаллизовывались наши позднейшие жизненные убеждения. Вероятно, немного есть мыслей, которые не прошли через совместное обсуждение. Наша общая мысль была насыщена и философскими интересами и горячим чувством близости: мы прожили нашу дружбу не вяло — и восторгаясь и ссорясь порою от перенапряжения юношеских мыслей» ^*2*.

^*2* Памяти Эрна, с. 1.

     В конце июля 1900 года после блестящего окончания гимназии В. Эрн и П. Флоренский едут в Москву в университет, мечтая о встрече с Вл. Соловьевым, своим духовным учителем, но в дороге их настигает весть о его смерти. Осенью того же года В. Эрн становится студентом исторического отделения филологического факультета Московского университета, где в то время преподавал античную философию последователь Вл. Соловьева князь С. Н. Трубецкой, а психологию читал профессор Л. М. Лопатин. Первые студенческие годы В. Эрн и П. Флоренский живут в одной комнате Николаевского общежития на Большой Грузинской. Соседей они удивляют необыкновенно серьезным отношением к своему образованию. От обилия книг на столах, подоконниках, кроватях в их келье «было как-то особенно уютно: ученая обстановка смягчала обычную студенческую бесприютность» ^*3*. В течение первых двух лет Эрн выдает книги в философском отделе библиотеки. Будучи секретарем университетского научного общества, он в 1903 году сближается со студентом В. Свенцицким, человеком мистически одаренным, который оказывает на него, судя по письмам, заметное влияние. Именно в это время Владимир Францевич начинает писать, друзья поддерживают его литературные опыты, он обретает уверенность в своем призвании.

^*3* Памяти Эрна, с. 33.

     В 1904 году в Московском университете С. Н. Трубецкой организует кружок по истории религии, в котором В. Эрн, П. Флоренский и В. Свенцицкий принимают активное участие. Ими движет идея церковного возрождения, которая подразумевает синтез православной традиции и светской культуры. Судьба церкви в России, ее связь с государством, ее казенность, утрата живой веры — все это побуждает встать на позицию борьбы за претворение «начал Вселенского христианства». Изучение исторического христианства утверждает Эрна в мысли, что оно осуществило лишь идею индивидуального спасения, придав забвению идею спасения общественного. То, что в истории христианства настал момент реализации этой идеи, выявляет, по Эрну, смысл исторического процесса, как процесса становления Богочеловечества. Для христианина, испытывающего чувство вины за всех, порождаемое вольным и невольным участием в социальном зле, необходимо принятие активной позиции общественно-религиозного служения. Окрыленный этими идеями В. Эрн выходит из стен университета. После его окончания в конце 1904 года он выезжает в Германию и Швейцарию, где знакомится с Вяч. Ивановым, который станет его ближайшим другом.
     1905 год. Эрн в гуще политических событий и, по свидетельству А. Аскольдова, «до 1909 года он вместо открывающейся ему академической карьеры со всей своей страстностью отдается пропаганде новых общественных начал религиозной жизни» ^*4*. В феврале 1905 года в Москве организуется «Христианское братство борьбы». Проект программы разработан В. Свенцицким и В. Эрном и опубликован в большевистском еженедельнике «Вперед». Основные моменты программы касались борьбы с самодержавием, с пассивным состоянием церкви, а также утверждали принцип христианской любви в социально-экономических отношениях. Политическая борьба увлекала Эрна и его друзей. Они печатают гектографические листовки: «Воззвание к войскам», «Обращение к крестьянам», «Обращение к обществу». Через четыре месяца «Братство» было распущено. Активная деятельность предполагала серьезную теоретическую разработку «пути» христианизации культуры и общества. И в 1905 году в № 8-9 журнала «Вопросы жизни» появляется первая публикация В. Эрна «Христианское отношение к собственности». Затем следуют статьи в «Вопросах религии», «Церковном возрождении», «Взыскующих града», совместно с В. П. Свенцицким издается брошюра «Христиане и революция» и другие. В этих работах философ раскрывает нравственные основания социальных преобразований. Идея становления Богочеловечества, которой исполнен Эрн, которая так близка чаяниям его учителя Вл. Соловьева, чьей памяти он посвящает свою первую публикацию, полагает церковное обновление на основе «самого главного и существенного — осуществления наибольшей заповеди Христовой — религиозной любви» ^*5*. Только она может быть источником подлинного общения и церковной жизни. Глубокая вера Эрна в правду Христову, простота и ясность мысли, логическая безупречность рассуждений — все это в единстве создает особый стиль проповеди, где сила убеждения неразрывна с личным примером.

^*4* Аскольдов С. Памяти Эрна // Русская мысль № 5-6, 1917.
^*5* Эрн В. Христианское отношение к собственности. М., 1906, с. 26.

     В 1905 году Владимир Францевич активно участвует в организации Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева, которое до официального утверждения собирается на частных квартирах. В октябре 1906 года в Германии Эрн слушает лекции Гарнака и после поездки выступает на заседании общества с докладом о взглядах Гарнака на сущность христианства. Он размышляет о природе исторического познания: его границах, методах, идеале. Предмет исторической науки, как считает философ, осуществится тогда, когда о каждом человеке «мы узнаем во всей полноте всю бесконечную массу его всех мыслей, всех чувств, всех переживаний, а также всю совокупность воздействий, полученных им от других, а также произведенных им от себя на других, только тогда заполнятся действительно фактическим содержанием те грубые, часто возмутительно грубые и пустые схемы, которыми историки хотят подменить познание того, что было в истории» ^*6*. Однако реально границы исторического познания бесконечно далеки от этого идеала. Следовательно, делает вывод В. Эрн, утверждения исторической науки носят лишь вероятностный характер. Стремление исследователя к чистой фактичности иллюзорно, ибо восприятие любого факта, осознается им это или нет, нанизывается на целый ряд сложившихся представлений. Итак, всякое историческое исследование, его цели и методы определяются мировоззрением исследователя. Каким же образом в сфере исторического познания осуществляется истинное познание, когда сам его акт отягощен субъективностью познающего? На этот кардинальный вопрос философии, от способа решения которого зависит глубина, сила и подлинность любого исторического, историко-философского исследования, Эрн ответит всем своим творчеством, а пока для него важно показать границы чисто научного метода и наметить цель теоретических стремлений человечества — «к цельному, всеобъемлющему и абсолютно беспротиворечивому мировоззрению» ^*7*.

^*6* Эрн Вл. Борьба за Логос. М., 1911, с. 302.

^*7* Эрн Вл. Борьба за Логос. М., 1911, с. 381.

     В лекциях на тему «Социализм и христианство», над которыми Эрн работал в 1906-1907 годах, он говорит, пожалуй, о самом трудном — о реальности свободы. Для человеческого сознания и бытия «свобода» — это ключевая проблема. Во имя ее приносятся в жертву истории не только человеческие судьбы, но и судьбы целых поколений, а иногда и цивилизаций. Итак, чем же является свобода: иллюзией, реальностью или символом иной, трансцендентной, реальности? Эрн сосредоточивает внимание на двух фундаментальных фактах человеческого существования — времени и смерти. «От чего же мы должны освободиться для того, чтобы быть не только номинально свободными, но и обладать реальной свободой?.. Мы должны освободиться от двух вещей: от господства над нами времени и господства над нами смерти». Он рассматривает две основных точки зрения на эту проблему, считая остальные лишь различными видами их модификаций. Для первой точки зрения характерна позиция вхождения в феноменальный поток времени. Тогда «сущность времени — это постоянно непрерывающееся передвижение будущего через настоящее в прошлое...»^*8* Стр.175. При таком переживании времени основным фактом жизни становится «поглощение бытия небытием»^*8a* Стр.176. Человек порабощен временем, и никакая форма социально-экономического раскрепощения не принесет ему освобождения. Для него остается лишь два выхода: либо придать забвению факт смерти, то есть сознательно впасть в иллюзию, и жить так, как будто он живет в вечности, либо погрузиться во «внутреннее созерцание — Нирвану». Итак, «с точки зрения атеистического позитивизма»^*8b* Примечание Эрн4 к стр.192, «все люди обреченные жертвы»^*8c* стр.192. Принятие этого суждения как истинного не освобождает, а сознательно закрепляет в рабстве. Что же может противопоставить «универсальному» факту смерти другая позиция? «... Для того, чтобы осмыслить процесс освобождения и сделать возможным водворение свободы в царстве причинности и обусловленности, необходимо признать возможность уничтожения смерти как внешнего факта». Одно лишь христианство базируется «на уже свершившемся факте победы над смертью — на светлом Христовом воскресении» ^*9*.

^*8* См.: «Борьба за Логос». М., 1911, с. 202-204.

^*8a* См.: «Борьба за Логос» М., 1911, с. 206.

^*9* См.: «Борьба за Логос» М., 1911, с. 233. | Cм. на этом сайте: В.Ф.Эрн. «Социализм и проблема свободы», Глава третья, часть VIII; Цит.Изд., стр.197

     Итак, позиция Эрна в философии определена — до самого конца он останется «Рыцарем веры», защитником христианской философии.
     Весной 1907 года вместе с В. Свенцицким Эрн «организует курсы, которые считает «реальным камнем к будущему гордому и величественному зданию Вольного Богословского Университета»^*10*. На этих курсах и на заседаниях Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева он читает свой цикл лекций на тему «Социализм и христианство». Среди них — «Идея катастрофического прогресса», которая появилась в «Русской мысли» в 1909 году. В своей полемике против догматических позиций, признающих прогресс в знании, морали, искусстве и т. д., Эрн идет до логического конца, раскрывая смысл критической позиции. Принимая теорию исторического развития Вл. Соловьева, Эрн показывает, что все концепции прогресса основываются на «скрытом признании абсолютных начал»^*10a* Стр. 206. Философ приходит к выводу, что историческая действительность не дает никаких оснований для утверждения идеи прогресса. Идея прогресса дана человечеству только в том смысле, о котором говорили библейские пророки, как дело (а не дела) приготовления к Царствию Божию.

^*10* См.: Письмо А. Ельчанинову, 1907.

     Чтобы постичь идею прогресса, необходимо «различать» «три стороны»: что прогрессирует, кто прогрессирует и как прогрессирует» ^*11*.

^*11* Эрн В., в сб. Борьба за Логос. М., 1911, с. 247. | Cм. на этом сайте: В.Ф.Эрн. «Идея катастрофического прогресса», часть V; Цит.Изд., стр.208—209

     Христианская идея развития полагает в знании, морали, искусстве, как предметах прогресса, абсолютную и достижимую цель, ведущую к «существенному усвоению святости Бога». Если научная позиция обнаруживает известные трудности в определении субъекта прогресса, ибо личность — преходяща, а человечество составляют личности, то субъектом христианской идеи прогресса является то существо, которое, подобно человеческой личности, обладает ноуменальной и эмпирической природой. Существо это — Церковь Христова. Именно она осуществляет связь бессмертной личности человека с Богом. Возможность, реальность и действительность этой связи зиждется в идее «Богочеловечества Христа». Рассматривая «что» и «кто» прогресса, Эрн прибегает к культурно-историческому анализу явлений, когда же разговор идет о формах его свершения, он выбирает столь близкий о. П. Флоренскому категориальный метод. Для понимания воплощения абсолютного в относительном, вечного во временном необходимо то представление о развитии, которое подразумевает наличие актуальной бесконечности. Вечное осуществляется во временном как прерывность исторического развития. Итак, воплощение абсолютного как смысл христианской идеи прогресса подразумевает конец человеческой истории. При всем различии в подходах, способах обоснования христианской идеи прогресса П. Флоренский и Вл. Эрн едины в созерцании ее конечного смысла «предвосхищения Вечного Абсолютного Царствия Божия».
     Из писем философа к жене в эти годы мы узнаем о «духовном единении» с С. Булгаковым, о близком творческом общении с Н. Бердяевым и его семьей, Г. Рачинским, М. Гершензоном, А. Волжским, А. Белым. Он полон духовных сил и творческих планов: «Я так счастлив, что ощущаю в себе благодатную энергию Эроса Христианского, столько многим неведомого Эроса. Это тайный восторг, влюбленность в людей и в жизнь...» ^*12*

^*12* Из письма к жене 11 апреля 1910 года.

     В этот период формируется позиция В. Эрна как историка философии. О ком бы ни писал Владимир Францевич: о Беркли, о Декарте, о Джеймсе, о Канте, о Вл. Соловьеве, о Л. Н. Толстом или о Г. С. Сковороде, он стремится найти ту изначальную интуицию, которая лежит в основании той или иной системы философствования. Его не удовлетворяет раскрытие логических постулатов, их систематизация, поиск противоречий и подведение под определенный, сложившийся в истории философии рубрикатор систем. Для Эрна понимание позиции философа — не в приклеивании к его имени ярлыков тою или иного «изма», а в отображении устроенности его сознания, то есть тех внелогических предпосылок, в которые корнями уходят логические основания. Каким образом можно проникнуть в «тайники» сознания изучаемого? Для этого, говорит Эрн, надо войти в «тонос» его мышления — постичь ритмику его словообразования, — услышать, как Слово звучит в его словах. Итак, его историко-философский метод — это особое искусство проникновения, выверяемое чистотой религиозно-мистического опыта. Что касается последнего, то даже такой строгий критик, как Г. Флоровский, считает позицию философа безупречной. Духовные наставники Эрна — восточные отцы церкви: св. Максим Исповедник, св. Григорий Нисский. Поэтому его мистицизм, его «духовные пещеры» чисты и светлы. Своими философскими учителями он видит Платона и Вл. Соловьева. «Эрос» Платона придает энергийную силу размышлениям философа, позволяя осуществить завет Вл. Соловьева о прояснении динамической стороны познания.
     Свои принципы историко-философского исследования Эрн реализует в трех больших монографиях: «Г. С. Сковорода. Жизнь и учение», которая вышла в 1912 году; «Розмини и его теория знания», магистерская диссертация философа, напечатанная в 1914 году; «Философия Джоберти», докторская диссертация, опубликованная в 1916 году. Материалы к работам об итальянских философах XIX века Эрн собирал во время своей командировки в Италию в 1911-1912 годах.
     Летом 1910 года на страницах «Русской мысли» разгорается полемика между В. Эрном и С. Франком о природе философского знания, о характере русской философии, о национализме и т. д. ^*13* . Эрна обвиняли во многом: в «растворении» философской проблематики в религиозной, в национализме, в субъективизме, в непоследовательности и т. д. Оппоненты не восприняли в позиции Эрна самого главного. Того, что действенность и подлинность его мышления в конкретности. Смысл философской деятельности он видит в диалоге с жизнью, поэтому и отрицает системосозидание в философии. Он считает, что мировоззрение, закованное в «латы» системы, не восприимчиво к духовным поискам и испытаниям. Не система категорий как итог академической деятельности, а целостное мировоззрение философа и есть его орудие разрешения конкретных проблем культуры. Внимание Эрна приковано к тем моментам в мышлении, тем первичным интуициям, где реализуется тождество мышления и бытия. Таинство обретения истины мыслью или точнее осуществления «бытия в истине» видится им как путь философского познания истины. В этом процессе субъект познания для него — размышляющая мысль, которая ищет свое самоопределение.

^*13* См.: «Русская мысль», 1910, IX, XII.

     Особого внимания заслуживают рассуждения В. Эрна о рационалистическом стиле мышления, пронизывающем современную западную культуру. Свою критику рационализма Эрн ведет из глубин анализа природы мысли. Он устанавливает, что мысль начинает с сомнения относительно любого содержания, но сам факт сомнения скрыто предполагает ту или иную форму утверждения мысли. Дискурсивно-логическое, будучи «технологией» мысли, может рассматриваться как то, что выражает ее существо. Тогда такое самоопределение мысли, согласно Эрну, будет ее рационалистической концепцией. В рационализме акт сомнения, доведенный до логического завершения, повергает размышляющего в состояние гносеологического ужаса, отрицая саму возможность выхода мышления к бытию. Иными словами, последовательное проведение критической позиции в рационализме лишает смысла саму познавательную деятельность. И редко кому из философов удается пройти испытание абсолютным релятивизмом. Чаще всего они принимают допущения, диктуемые здравым смыслом. Эрн считает, что критицизм Канта останавливается перед фактом науки, как несомненным фактом, придавая существующему естественнонаучному знанию значение абсолютной ценности познания. Последовательный рационализм в обосновании знания с необходимостью приводит к имманентизму и психологизму. Отрицая положительную определенность материальной и духовной субстанций, рационализм ограничивает познание областью восприятия познающего. Таким образом, внеэмпирическая сфера мысли ставится в зависимость от эмпирических фактов. В историю отечественной и зарубежной философии В. Ф. Эрн вошел как тонкий критик рационализма, имманентизма и психологизма различных школ и направлений. Он глубоко осознал нравственный смысл философии быть совестью в культуре. Именно поэтому его, казалось бы, слишком резкая критика Канта была вызвана предвидением того, что увлечение рационализмом, самодостаточностью рефлектирующего рассудка приведет к духовному вырождению философии, к отрыву мысли от глубинных питающих ее истоков, от ее космических начал. То, что в рационализме невозможно: преодолеть разрыв между мыслью и сущим, для Эрна разрешается в самом имени Логос, которое утверждает в человеческом сознании божественное бытие. Согласно философу, истина — сознание в себе Логоса, есть истинное бытие. Поэтому «для человека становление истиной есть реальное овладение божественной идеей своего существа». Иными словами, в процессе познания ищущий истину постигает Логос как Софию Премудрость Божию.
     Логос и София — два имени, которым верно служил В. Эрн. Но есть еще третье имя — Русь. Его называли славянофилом, обвиняли в национализме. Сам философ был далек от онтологизации национальных особенностей характера, быта, культуры русского народа. Стихия его философского мышления чужда натурализму, к которому сводится любое проявление национализма. Обширные знания и глубокое изучение различных культур убедили Эрна, что решение национальных проблем возможно лишь при условии глубокого, благоговейного отношения к своей традиции. Идеи о Логосе, Софии, о национальном самосознании в философии Эрн развивает в статьях 1910 года, которые войдут в его книгу «Борьба за Логос», вышедшую в издательстве «Путь» в 1911 году. Вл. Эрн рассматривает издание книги как подведение определенного итога своей философской деятельности, поскольку в сборник включены статьи 1906, 1907 и 1910 годов, а также как «закрепление литературной личности». «Борьба за Логос» — одна из самых ярких и значительных работ в наследии В. Ф. Эрна. В какой-то мере ее можно рассматривать как ответ на 1-й номер журнала «Логос», органа русских неокантианцев, вышедшего в издательстве «Мусагет». Для Вл. Эрна дух эстетизма самодовлеющего рассудка, который царил в журнале, противоречит самому имени «Логос». Его идейная борьба с неокантианством, позитивизмом чрезвычайно остра, ибо Эрн был и «неотразимым диалектиком», и «неистовым бойцом». Однако это была борьба не с неокантианцами, а с неокантианством, как определенным стилем мышления. Высокая духовная потенция философии Логоса, которой был исполнен Эрн, открывала ему видение другой личности не как персонифицированной идеи, а как «образа и подобия Божия». Именно поэтому идейная борьба не разрывала творческое общение противоборствующих, а соединяла в пафосе философского постижения истины. Думается, благодаря этому высокому состоянию духа Эрн стяжал «мир в своей душе», который покорял и приручал его противников — «мусагетчиков» и вызывал глубокие чувства у друзей-единомышленников.
     Конкретность философской позиции Эрна проявилась в том, что с первых дней войны он становится бойцом-публицистом. Его нашумевшая речь от «Канта к Круппу» вызвала самые разные, подчас противоречивые реакции. Но никого не оставила равнодушным. Многим было удобно воспринять ее как преувеличение, шарж, порожденный событиями войны. Теоретическое сознание Германии с культом «самосозидающего Я» Эрн связывает с обыденным сознанием, которое «отливало» пушки Круппа, вынашивая миф о превосходстве немецкой нации. Анализируя тип современной ему немецкой культуры, Эрн показывает, что философски респектабельные «одежды» категорий рационализма в обыденном сознании порождают утилитарное отношение к высшим ценностям духа, что влечет за собой неминуемую духовную смерть, которая приводит к катастрофическим последствиям и в мире материальном.
     Душа Владимира Францевича отзывалась на многие духовные проблемы текущих событий. В сентябре 1914 года он по просьбе о. П. Флоренского и о. А. Булатовича начинает работать над «письмами об имеславии». Проблема имени Божия — одна из самых глубоких как теоретических, так и практических проблем религиозной жизни, так как от ее решения зависит действительность пути к Богу. И не случайно, что именно к Владимиру Эрну обращаются известный богослов о. П. Флоренский и представитель движения «имеславцев» о. А. Булатович. Разбирая «Послание святейшего Синода об Имени Божием», Вл. Эрн устанавливает, что перед войной кантианский дух феноменализма проник даже в сферу религиозного законодательного сознания иерархов. Отделив имя Божие от Бога, они феноменализировали весь религиозный опыт, придав ему характер субъективизма и психологизма. Вследствие чего молитва становится магией сознания молящегося, а не путем, соединяющим Бога с человеком.
     В течение всей своей недолгой жизни Владимир Францевич постоянно обращается к творчеству Платона. «Платон для меня отрада, питание, восторг», — пишет он в 1913 году С. Аскольдову.
     Мечта «погрузиться в Платона» не оставляет философа. И летом 1916 года, когда после долгих поисков и изучений в Красной поляне «среди гор и солнца» философу открывается первичная интуиция Платона, он приступает к своему главному труду «Верховное постижение Платона». Как уже говорилось, Эрн обладал даром проникновения в первичную интуицию изучаемых философов, постижение которой давало ему возможность понять и отобразить их жизненный путь и взгляды. Вспомним «томление бесконечной воли» Г. Сковороды или «вечную женственность» Вл. Соловьева. И вот теперь в «Верховном постижении Платона» тот дар проникновения, который был дан Владимиру Францевичу, находит свой образ и имя. Пафос искания Истины, энергийная сторона мысли приковывает внимание Эрна. Философская деятельность видится как искусство мышления, сообразное природе бытия. Философ постоянно вопрошает о «таинстве» этого искусства. И как ответ на это вопрошание через постижение первичной интуиции Платона — светоносной природы горнего мира — приходит откровение «солнечного восхищения».
     Труд о Платоне останется неоконченным. Замыслы написать большую работу о философии имени, создать курс лекций о русской философии — неосуществленными. Докторская диссертация не будет защищена. За два дня до защиты, 29 апреля 1917 года, вследствие обострения хронической болезни почек, Владимира Францевича не станет.
     «Но если незаконченность философских замыслов и была уделом Эрна, то мы можем все же уверенно сказать, что в незаконченной эскизной форме он дал много ценного, а главное — в высокой степени идейно-динамического содержания. Все написанное Эрном для нас, современников, живет и еще долго будет жить полной внутренней жизнью, настоятельно призывая к ответу одних, поддерживая и двигая вперед других. Мы не сомневаемся также, что имя Эрна часто будет литературно вспоминаться новыми вступающими в жизнь поколениями» ^*14*. Так скажет о Владимире Эрне его друг философ С. Аскольдов.

^*14* Аскольдов С. Памяти Эрна.

     Нам же, запутавшимся в словесах разноречивых истин, важно вслушаться в звучание того образа философии, которому преданно служил В. Эрн: «Для истинной философии всегда есть радостная надежда сделать то великое дело, которое сделали евангельские волхвы. Не философом творится истина, и нет у него силы и призвания коренным образом побеждать мир, во зле лежащий. Но может философ, если он верен пути своему, увидать звезду на Востоке — прийти поклониться Истине, родившейся, рождающейся и имеющей родиться в мире, и прийти не с пустыми руками, а с дарами: с золотом своей верности, с смирной своих созерцаний и с благоухающим ладаном своих вселенских надежд и чаяний» ^*15*.

^*15* Эрн Вл. Борьба за Логос. М., 1911, с. 361. | См. на этом сайте: В.Ф.Эрн. «Послесловие: На пути к логизму»; Цит.Изд., стр.294

ДОПОЛНЕНИЕ.

ПРИМЕЧАНИЯ (Е.Вьюнник и/или редакции журнала) К ПУБЛИКАЦИИ статьи В.Ф.Эрна «Идея катастрофического прогресса» В ЖУРНАЛЕ ЛИТЕРАТУРНАЯ УЧЁБА:

Публикация дается по книге: «Борьба за Логос». М., Путь, 1911 г.

¹ Первым был насажден золотой век (лат.). Овидий. Метаморфозы. 1, 89.

² Иустин-мученик (ок. 100-165) — богослов, самый значительный греческий апологет II века. До нас дошли три его сочинения: «I и 2 апологии» и «Диалог с Трифоном Иудеем». См.: Сочинения Святого Иустина философа и мученика. М., 1892.

Самовозрастающий логос (греч.) — термин стоической космологии. Для Иустина семя Логоса и есть разум человека.

³ Слом (нем.).

⁴ Доисторическое прошлое (нем.).

⁵ История (нем.).

⁶ Очищение (греч.).

⁷ Вот где собака зарыта! (Нем.)

⁸ Бауэр Бруно (1809-1882) — немецкий философ-младогегельянец, приват-доцент Берлинского и Боннского университетов, занимался критикой религии, отрицал историческую достоверность Евангелий.

Штраус Давид Фридрих (1808-1874) — немецкий философ-младогегельянец. Его книга «Жизнь Иисуса» (в русск. переводе СПб., 1867, кн. 1—2) оказала большое влияние на развитие антирелигиозной мысли. Штраус — основоположник тюбингенской школы протестантской истории религии.

Вейнцзекер Карл (1822—?) — немецкий богослов критико-исторического направления, профессор церковной и догматической истории в Тюбингене; автор множества статей в журнале Jahrbucher fur deutsche Theologie, основанию и изданию которого он содействовал.

Ренан Жозеф Эрнст (1828-1892) — французский философ, историк религии, придавал религии нравственное значение, видел в ней выражение духовных особенностей народа. Его труд «История происхождения христианства» (Histoire des origiones du christianisme. V. 1—8. Paris, 1868—83) принес ему известность во всей Европе.

⁹ Это лекция из курса «Социализм и христианство», который Эрн читал весной 1907 года при Религиозно-философском обществе памяти Вл. Соловьева. Была напечатана в «Живой жизни» № 2, 1907, вошла в книгу «Борьба за Логос». М., «Путь», 1911.